В царстве тьмы - Страница 128

128

— Но если я буду продавщицей, мне нельзя будет обратиться к этому волшебнику, а между тем, я очень хотела бы узнать свое будущее, — сказала Мэри, смеясь.

— Не беспокойтесь, я дам вам в помощь свою племянницу, и вы всегда сможете сбегать поболтать с чародеем. Лили Козен также взялась продавать, а ее отец пожертвовал для базара несколько древних, очень редких вещей.

Наконец, настал день базара, и его разнообразное художественное устройство делало честь вкусу и изобразительности баронессы.

Каждый киоск по своему убранству и стилю соответствовал продававшимся в нем предметам и костюму продавщицы.

Одетая весталкой Лили торговала в украшенном статуей Вести гроте огнем: оригинальными лампами, ночниками, керамической посудой с душистым маслом и спичками.

Мэри, в костюме итальянки, продавала цветы, мозаичные вещи и мелочи.

В палатке напудренная маркитантка предлагала вина, ликеры и тартинки. Одной из небольших приманок, собиравших публику, оказался князь Елецкий, продававший любовное зелье, восточные духи и талисманы, а его друг Равана-Веда являлся опасным конкурентом. В небольшой пагоде, вход в которую охранял факир, «индийский чародей» предсказывал будущее, показал волшебное зеркало и открывал прошедшее. Факир записывал на дощечке порядок номеров посетителей и собирал в плетеную из древесной коры чашечку плату за вход. Выходившие из пагоды были кто в смущении, кто в восхищении, но все одинаково поражены, и утверждали, что индус настоящий «колдун».

Мэри также овладело жгучее любопытство. «Хотела бы я знать, какой конец ожидает меня? Может быть, такой же ужасный, как Ван-дер-Хольма, потому что другой будущности у меня нет. Но если он это угадает, или кто я такая, то в этом случае окажется действительно настоящим колдуном». Улучив удобную минуту, она побежала к пагоде и по праву продавщицы, которой нельзя терять времени, была пропущена вне очереди.

Внутренность крошечной пагоды тонула в полумраке, в глубине виднелось большое, задрапированное черным, магическое зеркало с мутной поверхностью, по сторонам маленького столика стояли два кресла и там же стоял индус, прибиравший что-то в открытой коробке. Любопытным взором окинула Мэри высокую и стройную фигуру «чародея», одетого в длинную белую тунику с кисейной чалмой на голове. Не отдавая себе отчета почему, но ее охватило жуткое чувство, когда индус предложил ей сесть и спросил, что она желает.

— Скажите мне, если можно, спокойно ли пройдет моя жизнь и, главное, каков будет мой конец, то есть, какая смерть ждет меня? — и она протянула ему руку.

Индус взял ее и нагнулся над атласной ладонью. Пальцы прорицателя были холодны, и Мэри показалось, будто они слегка дрожали.

— Жизнь, подобная избранной вами, сестра Ральда, не может протекать тихо и безмятежно. Окружающие духи тьмы стерегут вас и создадут на вашем пути множество преград, а душе вашей причинят немало страданий. Ад требует платы за расточаемые им «блага земные».

Мэри побледнела, задрожала и вскочила с места. Со страхом и изумлением глядела она в лицо индусу, а тот смотрел на нее с сожалением и грустью. Его взгляд показался ей удивительно знакомым. Но где она могла его видеть?…

— Брат, вы один из наших, если знаете мое имя, — нерешительно проговорила она, знаком выражая ему благодарность.

Индус отрицательно покачал головой.

— Нет, я не из «ваших». Но я ясновидящий, и ваша жизнь не составляет для меня тайны. Вы спросили, между прочим, каков будет ваш конец. На это я не могу дать вам определенный ответ: ваше будущее темно. Могу только сказать, что еще раз вы будете стоять перед дилеммой: вернуться ли к свету или остаться приверженницей зла, ада. Я не могу предвидеть вашего выбора.

— Мой выбор сделан и я тверда в своих решениях. Но, так как вы не из наших, то, надеюсь, что могу рассчитывать на вашу скромность? — холодно сказала она, уходя.

— Излишний вопрос. Я только отвечаю на то, о чем меня спрашивают, а прочим не интересуюсь, — так же холодно ответил индус.

Мрачная и озабоченная вышла Мэри из пагоды. Веселье базара было испорчено, а вернувшись домой она долго раздумывала. В первую минуту она хотела предупредить Уриеля, но затем отбросила эту мысль. Что за беда, наконец, если индус и знает истину? Что он будет молчать — это несомненно, подвергать же его злобе Уриеля стало ей вдруг почему-то крайне неприятно.

По истечении нескольких дней она совершенно успокоилась и случай на базаре перестал тревожить ее. Она охотно приняла приглашение барона Козена на обед и равнодушно отнеслась к предстоящей там встрече с Равана-Веда. Обед был совсем запросто, и Мэри явилась со своим тигром: обыкновенно она не брала его с собой в гости, но Лили по наущению князя попросила привести и Пратисуриа, так как гости отца очень хотели видеть столь искусно прирученного зверя.

В гостиной уже находились барон, князь и индус. Мэри любезно пожала руку князя и ответила холодным кивком на глубокий, почтительный поклон индуса. Но едва успела она поцеловать вошедшую Лили, как ее внимание привлек тигр.

Пратисуриа обнаруживал признаки явного беспокойства, вздрагивал и прижимался к ней. Обыкновенно Мэри лично следила за тем, чтобы животное было сыто, и в данную минуту не понимала его волнения, хотя и сама она, дотронувшись до руки князя, ощутила нервную дрожь и какое-то гнетущее чувство. Но так как Пратисуриа не проявлял никакой враждебности, то она успокоилась, и все перешли в столовую.

Недомогание Мэри, почти затихшее во время обеда, снова возобновилось по возвращении в гостиную. Когда же она случайно взглянула в направлении камина, то увидела Кокото, который со страшными гримасами делал ей призывные знаки и указывал на дверь; сзади него копошилась его банда, не осмеливаясь выступить за пределы камина, на что дерзнул только их отважный командир. Особенно неприятно было Мэри, когда она поймала взгляд князя, с насмешливым выражением тоже смотревшего на камин. В этот миг появилось светлое облачное существо, у которого отчетливо были видны только голова и руки. Над головой этого стража, преграждавшего, по-видимому, Кокото вход в комнату, мерцал небольшой голубоватый огонек, а в руке его блестел огненный меч, острие которого было направлено против чертенят.

128